Нахум Верлинский
1895 – 1973
Ну кто из израильтян не знает продукцию компании «Тнува»? Основанная еще в 1926 году как кооператив фермеров, сегодня «Тнува» – крупнейший производитель молочных продуктов в Израиле. «Тнува» – это не просто молочная компания, а национальный бренд, тесно связанный с историей и культурой страны. Ее продукция присутствует практически в каждом израильском холодильнике, а логотип компании знаком каждому жителю страны с детства. Правда, сегодня, в эпоху глобализации, компания перестала быть чисто израильской – но речь мы ведем не о сегодняшнем дне, а об истории.
А она у «Тнувы» поистине удивительная. Например, мало кто знает, что один из создателей компании, руководивший ею более сорока лет, был не только талантливым израильским предпринимателем, но и бывшим узником Сиона, сумевшим вырваться из Советского Союза. Особую пикантность его биографии придает родство с известным большевистским лидером. Речь идет о Нахуме Верлинском – человеке, чья жизнь могла бы послужить сюжетом для увлекательного романа. Мы расскажем о его необычной судьбе, полной неожиданных поворотов и участия в значимых для истории Израиля событиях.
Нахум Верлинский появился на свет 13 октября 1895 года в селе Аджамка Елисаветградского уезда. Мать Нахума, Блюма Хася, урожденная Шершевская, была домохозяйкой, а его отец, Йонатан Верлинский, владел мукомольным предприятием. Вслед за Нахумом в семье появились еще два сына: младший Шломо и средний Беньямин (все его называли Бенюшей).
Нахум Верлинский с детства тянулся к знаниям. Его образование началось традиционно для еврейского мальчика того времени – в хедере, где он изучал Тору. Потом он учился в еврейской школе, а затем в коммерческом училище Елисаветграда. В этом торговом городе Верлинский получил первые практические бизнес-навыки и познакомился с основами экономики. Окончив училище с аттестатом зрелости, он решил продолжить обучение и уехал в Петербург. Там Верлинский поступил в бехтеревский Психоневрологический институт, где образовательные курсы были доступны в том числе и для евреев. В этом уникальном учебном заведении (основанном для «изучения мозга и его отправлений…») молодой Верлинский смог расширить свои знания в различных областях науки.
Однако не только наука пленяла ум молодого Верлинского. Еще в юности он ощутил зов своих корней и примкнул к движению «Цеирей Цион», став его ревностным приверженцем. Эта страсть скорее всего передалась Верлинскому от отца, который еще с первых дней сионистского движения стал его последовательным сторонником. В 1916 году, как уже довольно заметный активист, Нахум принял участие в региональной сионистской конференции в Одессе. На этой конференции сионисты Южной России попытались объединиться в единое мощное движение, которое должно было решить целый ряд политических задач. Однако не дремала и царская охранка, бдительно следившая за подобными мероприятиями. Сразу после конференции Верлинский был арестован по обвинению в сионистской деятельности. За свой «проступок» Нахум провел в тюрьме четыре месяца, разделяя камеру с Моше Клейнманом, которому впоследствии суждено было стать выдающимся сионистским деятелем и известным журналистом.
С началом Февральской революции 1917 года Верлинский был освобожден. Эту революцию, которая смела запреты на еврейскую и сионистскую общественную деятельность, Нахум Верлинский встретил с необычайным восторгом. Едва выбравшись на волю, он с головой окунулся в еврейское национальное движение. Верлинский возглавил партию «Цеирей Цион» в Елисаветграде и активно участвовал в организациях помощи еврейской кооперации. Его энергия и преданность делу были замечены: в 1918 году Нахума избрали членом Центрального бюро «Цеирей Цион» в Украине. И снова бурную политическую жизнь прервал арест. Теперь уже «постарались» спецслужбы генерала Деникина, который хозяйничал в Украине летом 1919 – зимой 1920 года. В застенках Верлинского держали недолго: у деникинцев предсказуемо не нашлось доказательств, что сионист является «красным».
Жизнь Верлинского в те годы была наполнена не только общественной деятельностью, но и усиленной учебой. Переехав в Одессу, он продолжил свое образование – теперь на юридическом факультете местного университета. Не ограничиваясь юриспруденцией, Нахум Верлинский также посещал лекции на экономическом факультете Одесского политехнического института. Эти специальности он выбрал не случайно, рассчитывая применить полученные знания на благо еврейского государства в Эрец-Исраэль.
В это же время Верлинский женился. Его избранницей стала, студентка мединститута, Дина Ароновна Радомысльская.
С приходом большевистского режима в Украину для сионистского движения наступили тяжелые времена. Новая власть, усматривая в сионизме связь с британским империализмом, наложила строгий запрет на любую деятельность в этом направлении. Однако Верлинский, движимый глубокой верой в свои идеалы, не опустил руки. Он продолжил свою работу в рядах «Цеирей Цион», теперь уже в условиях подполья.
В конце апреля 1922 года – страна еще не оправилась от потрясений Гражданской войны – в атмосфере строжайшей секретности началась третья конференция «Цеирей Цион». Со всех уголков огромной страны, от Украины до далеких окраин России, в Киев съехались представители крупнейших филиалов партии. Нахум Верлинский, естественно, принял в ней участие. Повестка дня была насыщенной и отражала всю сложность положения евреев в молодом советском государстве.
Следует отметить, что на конференции собрались только представители правого крыла некогда самой многочисленной сионистской организации в России. Все дело в том, что уже к 1920 году разногласия внутри «Цеирей Цион» достигли такого накала, что фактически в стране появились две враждующие между собой организации. Ее левое крыло, считавшее, что диктатура была необходима для защиты революции от реакционных сил и оправдывало участие членов партии в местных Советах, преобразовалось в Партию сионистов-социалистов (или просто ЦС).
Правое крыло избрало иной путь. Объявив учредительную конференцию новой партии «3-й конференцией Цеирей Цион», Верлинский с товарищами основали Сионистскую трудовую партию (СТП) – Цеирей Цион. Новая партия право-сионистского толка категорически отказывалась признавать «советскую платформу» левых сионистов и сотрудничать с большевизмом.
Делегатам СТП, собравшимся 30 апреля 1922 года на свою конференцию, предстояло обсудить широкий круг вопросов: от сущности и программы партии до работы в Эрец-Исраэль, от политической позиции в отношениях с большевиками до экономической деятельности среди еврейских масс. Не обошли присутствовавшие вниманием и вопросы культуры, проблемы поселенческого движения «Гехалуц» и молодежных структур, организацию помощи еврейскому населению и даже вопросы самообороны.
Чтобы понять накал страстей и глубину дискуссий на конференции, нужно окунуться в атмосферу тех лет. Россия только-только начала переход от «военного коммунизма» к новой экономической политике (НЭП). Страна, едва оправившаяся от кровопролитной войны с белыми армиями, все еще бурлила. То тут, то там вспыхивали восстания против советской власти, жестоко подавляемые большевиками.
Еврейское население, едва пережив ужасы погромов и резни в Украине, столкнулось с новыми бедами. Голод, охвативший части Украины и Поволжья, не щадил никого. А стремление советской власти адаптировать евреев к общему экономическому режиму привело значительную часть еврейского населения к полному обнищанию.
В этих тяжелейших условиях конференция должна была найти ответы на самые насущные вопросы, волновавшие еврейскую общественность. Пять дней делегаты вели напряженные дискуссии, пытаясь выработать стратегию выживания и развития в новых реалиях. Но точку в этих спорах поставила судьба. На пятый день, когда конференция подходила к завершению, в зал ворвались вооруженные люди. Все участники были арестованы. Лишь тем немногим, кто уехал домой до завершения мероприятия, удалось избежать этой участи.
В последние дни августа 1922 года участники конференции Сионистской трудовой партии – Цеирей Цион предстали перед советским судом. Им было предъявлено обвинение в контрреволюционной деятельности. Это судебное разбирательство стало первым публичным процессом над сионистами в России. Подготовка к процессу велась тщательно. Коммунистическая пресса и издания Еврейской секции РКП(б) («Евсекции») развернули масштабную кампанию, публикуя подстрекательские статьи, направленные против сионистского движения в целом и СТП в частности. Советские газеты не скрывали своего изумления: как могла состояться столь многочисленная конференция отпетых контрреволюционеров в самом сердце советской власти?
Приговор трибунала был суров. Двенадцать человек, которых суд определил как лидеров движения, и среди них Нахум Верлинский, были приговорены каждый к двум годам тюремного заключения и принудительным работам. Верлинский провел в стенах киевской тюрьмы около года, после чего его вместе с соратниками сослали в город Владимир. Однако за время отсидки сионистов советские власти сменили свой гнев на милость, объявив осужденным о возможности вырваться из темницы: если арестованные могли найти страну, готовую их принять, их соглашались выпустить. Иначе всем им предстояло оставаться в ссылке на неопределенный срок.
Первые месяцы 1924 года принесли Нахуму Верлинскому долгожданный шанс. Его готовы были принять в Германии. Вместе с супругой и сыном ему удалось выехать в Берлин – город, ставший в те неспокойные годы прибежищем для многих эмигрантов из бывшей Российской империи. Однако за этой удачей стояла не только случайность, но и неожиданная семейная связь. Освобождению Нахума Верлинского в немалой степени способствовало то обстоятельство, что родной брат его супруги, Дины Радомысльской, был не кем иным, как членом Политбюро и «вождем Коминтерна» Григорием Зиновьевым.
Когда Верлинского арестовали за подпольную сионистскую деятельность, его жена Дина нашла приют в доме своего влиятельного родственника. Но на этом великодушие Зиновьева не закончилось. Большевистский лидер согласился принять и младшего брата Верлинского – двенадцатилетнего Шломо. Судьба мальчика была поистине трагической: к тому времени оба его старших брата – Нахум и Бенюша, также активный член СТП на Подолии, – находились в ссылке, а родители уже ушли из жизни.
В семье Верлинских из поколения в поколение передавалась потом примечательная история. Согласно этому семейному преданию, именно благодаря влиянию Григория Зиновьева произошли значительные изменения в политике советского руководства по отношению к арестованным сионистам. Под его давлением якобы была введена так называемая практика «замены». Эта новая политика открывала перед узниками-сионистами неожиданную возможность. Вместо сурового приговора к ссылке в отдаленные районы страны им предоставлялся шанс покинуть пределы Советского Союза и отправиться в Палестину (увы разовая история) – землю, которую они считали своей исторической родиной.
Нам не известно, действительно ли Зиновьев был той ключевой фигурой, которая повлияла на временное решение советского правительства отпускать осужденных сионистов в Палестину. Однако зимой 1924 года Нахум, Дина и их сын Миша, Беньямин Верлинский с женой Мирьям Штаркман, а также брат самый младший – Шломо Верлинский – смогли покинуть Советский Союз.
В Германии Нахум Верлинский с новыми силами погрузился в работу – в главном офисе своей партии. Более года, несмотря на перенесенные испытания, он отдавал всего себя делу, которому был предан всей душой. Его спутница жизни, Дина Ароновна, тем временем продолжала в Германии свое медицинское образование.
После непродолжительного пребывания в Берлине, в апреле 1925 года, для семьи Верлинских наступил долгожданный момент – они наконец репатриировались в Эрец-Исраэль. По прибытии Нахума Верлинского назначили управляющим делами в мошаве Нахалаль – сельскохозяйственном поселении, основанном активистами движения «Ха-Поэль ха-Цаир» (оно состояло с СТП в политическом союзе, известном как «Гитахдут») в живописной Изреельской долине. Однако вскоре Еврейский национальный фонд отправил Верлинского в Латвию для агитации среди местных евреев. Выполнив свою миссию, Верлинский в конце 1927 года вернулся в Нахалаль, где с новыми силами погрузился в работу. До 1930 года он продолжал трудиться в секретариате мошава, умело управляя его хозяйственными делами.
Но деятельность Верлинского не ограничивалась лишь заботами поселения. Он активно участвовал в жизни партии «Ха-Поэль ха-Цаир» и представлял интересы еврейского народа на международной арене. Его авторитет и компетентность были признаны коллегами: сначала его избрали заместителем, а затем и полноправным членом Сионистского исполнительного комитета. Не забывал Верлинский и своих товарищей по партии СТП, которые оставались в глубоком подполье в Советском Союзе. После тайного съезда партии, проходившего в Москве в мае 1929 года, Нахум Верлинский был избран членом ее заграничной делегации и депутатом Всемирного сионистского конгресса и всемирного съезда «Гитахдута».
Долгие годы Нахум Верлинский, его соратники Беньямин Вест, Маня Штаркман, Ицхак Виленчук и другие выходцы из Советского Союза поддерживали оставшееся в Москве подпольное Центральное бюро Сионистской трудовой партии. Раздобытые ими деньги шли на содержание активистов и подпольную печать, заграничная делегация оказывала также помощь осужденным сионистам и тем, кто пытался выехать из СССР. Деятельность Верлинского и его товарищей прекратилась лишь после того, как в сентябре 1934 года сионистское подполье в Советском Союзе было разгромлено, а последний состав ЦБ СТП был осужден на различные сроки заключения.
Но даже на возрождающейся земле предков семью Верлинских ждали горькие испытания. В 1923 году, еще в Советском Союзе, у Нахума и Дины родился сын Миша. Его появление на свет, казалось, символизировало новое начало, воплощение всех надежд и стремлений, ради которых они боролись и страдали. Но счастье оказалось недолгим. Когда Мише было всего два года и четыре месяца, в мае 1925 года, его жизнь неожиданно оборвалась. Этот удар был тем более жестоким, что судьба нанесла его тогда, когда семья, казалось, наконец обрела покой и возможность строить новую жизнь. Маленького Мишу похоронили на кладбище Трумпельдор в Тель-Авиве.
В «Тнуве» Верлинский стал работать в 1930 году: его избрали в правление кооперативной организации в Хайфе. Элиэзер Яффе, также житель Нахалаля и первый директор «Тнувы», разглядел потенциал Верлинского для компании, игравшей ключевую роль в развитии сельского хозяйства молодого еврейского государства. Несмотря на настойчивые уговоры Яффе, комитет Нахалаля не хотел отпускать Верлинского с работы. Тогда вопрос был вынесен на обсуждение между представителями мошава и правлением «Тнувы». После долгих бесплодных споров обе стороны решили посоветоваться с Берлом Кацнельсоном, видным сионистом и главным редактором газеты «Давар»: что он скажет – то и будет. Берл постановил, что Нахум Верлинский должен был идти в «Тнуву».
Но настоящий прорыв в карьере Верлинского произошел в 1937 году, когда он занял пост директора центрального офиса компании «Тнува», отвечая за её деятельность в масштабе всей страны. На этой ответственной должности Верлинский смог в полной мере реализовать свой потенциал и воплотить в жизнь свои идеи. Нахум с головой погрузился в работу по развитию предприятия. Его усилия были направлены на создание эффективной и современной системы сельскохозяйственного производства и распределения, которая могла бы обеспечить продовольственную безопасность растущего еврейского населения. Под руководством Верлинского через «Тнуву» стали активно реализовывать свою продукцию те хозяйства, которые не являлись членами Гистадрута. Условие для этого было одно: хозяйства неукоснительно должны были придерживаться принципов «Еврейской работы». Сионист не мог допустить, чтобы еврейское хозяйство использовало дешевый арабский труд, дискредитируя тем самым великую идею работы еврейского трудящегося на собственной земле.
Экспертиза Верлинского была высоко оценена: он стал членом совета Сельскохозяйственного союза и вошел в консультативный комитет при инспекторе по продовольствию. Благодаря своему обширному хозяйственному опыту Верлинский был также приглашен в правления многих экономико-общественных учреждений, в том числе Банка Леуми ле-Исраэль.
В 1948 году, во время Войны за независимость, премьер-министр и министр обороны Израиля Давид Бен-Гурион назначил его ответственным за снабжение продовольствием осажденного Иерусалима. «Этой работой, – писал ему Бен-Гурион в середине 1948 года, – вы оказали большую помощь не только еврейскому Иерусалиму с его ста тысячами жителей, но это также значительно укрепило наши военные усилия не только в Иерусалиме, но и во всей стране». Письмо с благодарностью отправил ему также тогдашний военный губернатор Иерусалима Дов Йосеф.
В «Тнуве» Верлинский работал до 1970 года. Когда он объявил на 19-й конференции «Тнувы» в ноябре 1970 года о своем уходе с поста генерального директора, конференция буквально упросила его остаться председателем совета компании в качестве руководителя "Тнувы" он работал до 1970 года, а затем был председателем совета. В свободное от работы время Нахум Верлинский публиковал статьи в «Давар», «Ха-Поэль ха-Цаир» и других известных газетах и журналах. Он являлся также автором многочисленных книг и брошюр на хозяйственные темы.
Другие члены семьи Верлинских тоже внесли значительный вклад в развитие Израиля. Супруга Верлинского, Дина Ароновна, долгие годы работала семейным врачом в больничной кассе «Клалит». Его младший брат, Шломо, некогда нашедший приют у Григория Зиновьева, также связал свою судьбу с «Тнувой». Причем Нахум долгое время не подозревал о работе Шломо в компании. Младший Верлинский, движимый желанием избежать обвинений в непотизме, самостоятельно устроился на первую должность, начав свой путь с мойщика молочных бидонов. Постепенно продвигаясь по карьерной лестнице, Шломо достиг поста директора молочного завода в Тель-Авиве. Вместе с коллегой Исраэлем Штаубером он вошел в историю израильской пищевой промышленности, привезя в страну рецепт «коттеджа» – зерненого творога, очень полюбившегося израильтянам.
Средний из братьев, Бенюша (Беньямин) Верлинский, так же как и Нахум, прошел через тяжелые испытания еще в Советском Союзе. Бывший узник Сиона, отбывавший ссылку в суровом Туруханском крае, он по прибытии в Эрец-Исраэль нашел свое призвание на железной дороге. Его преданность делу и профессионализм были вознаграждены, и к концу карьеры Бенюша занял пост начальника хозяйственного отдела израильской железной дороги. Судьба его супруги, Мирьям Штаркман-Верлински, также сложилась примечательно. Бывшая соратница своего мужа по сионистскому движению на Подолии, в Израиле она проявила себя на юридическом поприще, став известным и уважаемым судьей.
Нахум Верлинский, директор «Тнувы» и один из сионистских лидеров в Советском Союзе, скончался после продолжительной болезни 28 октября 1973 года в возрасте 78 лет. Он был предан земле на кладбище Нахалат Ицхак. Речи в память о покойном произнесли Ицхак Бен-Аарон, генеральный секретарь Гистадрута, главный ашкеназский раввин Израиля Шломо Горен и многие другие видные общественные деятели еврейского государства.
01.09.2024
Библиография и источники:
Докладные записки о работе на территории Украины иностранных еврейских организаций, в первую очередь, "Джойнта". Различные докладные записки о деятельности сионистских обществ, 1923. ‒ ОГА СБУ, Киев, ф.13, д.413 т.10 ч.4.
Доклады о состоянии и деятельности сионистских группировок на Украине в 1923-1924 гг., 1923-1924. ‒ ОГА СБУ, Киев, ф.13, д.413.
Давид Тидхар (редактор), "Нахум Верлинский", в Энциклопедии пионеров и строителей ишува, том 4 (1950), стр. 1710-1711.
תנובה – האוטו כבר לא שלנו וגם לא ירוק: "תנובה" כסמל המפעל הציוני
מאיר ארגוב , ממחתרת בפודוליה עד רכבת ישראל // דבר, 27 פברואר 1958
נחום ורלינסקי הובא למנוחות // Maʻariv - מעריב, 30 October 1973
