Жута Хартман
1922 – 2015
В июле 2015 года в муниципалитете Варшавы шли ожесточенные споры по поводу кандидатов в Почетные жители Варшавы. Консервативная партия «Право и справедливость» (Prawo i Sprawiedliwość, PiS), имевшая представителей в городском совете, открыто высказывала свое недовольство: левые решили выдвинуть кандидатуру Александра Квасневского, бывшего президента Польской Республики. Если по поводу политика, обвиняемого «правицей» в сексотской деятельности в годы Польской Народной Республики, были споры, то в отношении гражданки Израиля Жуты Хартман и ультра-консерваторы, и социал-демократы сошлись во мнении.
Причем инициаторами вручения почетного звания Жуте Хартман выступили именно польские националисты. «Она чудом пережила восстание и оккупацию. После войны она вернулась в Кельце, стала свидетельницей погрома. После него навсегда уехала из Польши и больше сюда никогда не возвращалась», — так представил награжденную Марек Макух, лидер PiS в городском совете Варшавы.
Члены городского совета надеялись, что Жута Хартман всё же приедет впервые за долгие годы в Польшу, чтобы принять участие в торжествах. Но ехать она отказалась, поскольку поклялась никогда не возвращаться в «это проклятое место». Вручали сертификат Почетной гражданки города Варшавы сыновьям героини Хаиму и Иегуде.
В Израиле о героизме Жуты Хартман не было известно долгое время. Поэтому польские исследователи базировались практически исключительно на материалах из собственных архивов.
Всё началось с того, что историк Август Грабский решил написать о Еврейском воинском союзе (польск. Żydowski Związek Wojskowy, ŻZW) подпольной вооруженной организации польских евреев во время Второй мировой войны.
Если состоявшая из коммунистов, сторонников «Поалей-цион», бундовцев и членов других левых движений Еврейская боевая организация (польск. ŻOB, Żydowska Organizacja Bojowa) была овеяна славой как в послевоенной Польше, так и в Израиле, то про Еврейский воинский союз, поддерживаемый еврейскими правыми организациями, старались не говорить. Вмешалась политика: ядро Еврейского воинского союза составили члены трех организаций, связанных с ревизионистским движением Жаботинского: «Бейтар», «Эцель» и «Брит а-Хаял», что очень не нравилось ни руководству «Народной» Польши, ни функционерам МАПАЙ во главе с Давидом Бен-Гурионом.
Правду о том, что на руинах Варшавы в составе Еврейского воинского союза храбро сражались «ревизионисты», а вместе с ними и бывшие военнослужащие-евреи, годами тщетно пыталась донести непосредственная участница тех событий — Жута Хартман.
Жута Хартман, урожденная Ротенберг, принадлежала к поколению, родившемуся вскоре после восстановления независимости Польши и выросшему во Второй Речи Посполитой. Она родилась 5 октября 1922 года в городе Кельце, расположенном у подножия Свентокшиских гор. Жута жила там на улице Млынарской, где посещала начальную школу и частную еврейскую гимназию для девочек.
В семье соблюдались еврейские традиции, но отец героини Иегуда Ротенберг со своей женой Беллой Айзенберг, матерью Жуты, предпочитали жить в престижном «польском» районе города. Ротенберги были известной семьей.
Начало Второй мировой войны помешало девушке сдать выпускные экзамены. Узнав про отправку немцами евреев-мужчин в рабочие лагеря, семья решила срочно отправить отца Жуты в Советский Союз, куда устремились тысячи беженцев. Оставшись в городе, Ротенберги надеялись на благоразумие оккупантов, но эти люди в стальных шлемах очень отличались от обычных немцев, которых хватало в Кельцах. Человеконенавистническая идеология вошла в их плоть и кровь. В апреле 1941 года всех евреев, в том числе Ротенбергов, отправили в местное гетто.
В гетто были жуткие условия. Жуте приходилось, на свой страх и риск, выбираться за колючую проволоку в поисках еды для себя, своей матери и младшего брата. Но однажды она попалась. Проходящий мимо поляк подбежал к солдату и с возмущением сообщил, что она, еврейская девушка, вышла за территорию гетто без повязки с голубой звездой Давида.
Немец подошел к Жуте и потребовал документы. Но помогло чудо — солдата что-то отвлекло, и когда он отошел в сторону для разбирательств, Жута быстро свернула за угол и растворилась в плотной толпе. Девушка купила билет на поезд из Кельце в Радом, находящийся в полпути от Варшавы. Она решила ехать в польскую столицу, но туда без подготовки ехать было опасно: везде посты и проверки документов.
Спрятавшись на некоторое время в Радомском гетто, Жута в начале 1942 года добралась до столицы. По подземному ходу под улицей Лешно она сумела попасть на территорию Варшавского гетто, где уже находились некоторые ее родственники.
Жута шла по варшавской улице совершенно одна, пока кто-то не окликнул ее по прозвищу, которое знали только ее друзья из Кельце: «Зюта!» Девушка обернулась и увидела стоящего на другой стороне дороги одноклассника, Авраама Родаля, брата Леона Родаля.
Уроженец Кельце Леон Родаль был до войны известным журналистом изданий «Момент» и “Di Tat” на идише, являясь активистом право-сионистской партии сионистов-ревизионистов.
Одноклассник улыбнулся: «Зюта, идем со мной!» — «Ладно». Терять девушке, находящейся в Варшавском гетто нелегально, было абсолютно нечего. Вместе с Авраамом они пришли прямо в штаб Еврейского воинского союза на площади Мурановской, и Жуту сразу же определили в одну из боевых ячеек под командованием бейтаровца Павла Френкеля. Храбрая еврейка сразу же приступила к боевой подготовке и научилась использовать оружие во время тренировок на одной из конспиративных квартир на улице Налевки №34, где до войны располагалась спортивная секция социалистического БУНДа.
«Свои люди» сделали Жуте новые документы, и она смогла устроиться к своей тетке на текстильно-меховую фабрику Тебенса-Шульца под управлением немца, который нанимал евреев для работы в ужасных условиях.
После того как летом 1942 года гитлеровцы ликвидировали в лагере смерти Треблинка 300 тысяч обитателей Варшавского гетто, группа молодых еврейских подпольщиков создала в гетто две боевые организации для борьбы с немцами. Еврейский воинский союз возник к лету 1942 года. Создателями организации являлись врач Иосиф Цельмайстер, журналист Калмен Мендельсон, адвокат Мечислав Эттингер, журналист Леон Родаль, психиатр Давид Вдовинский, бейтаровец Павел Френкель и офицер Мечислав Апфельбаум — в основном все они придерживались ревизионистских взглядов.
Жута не состояла ни в одной политической организации, но выполняла самые ответственные задания. Вначале подпольщица выходила из гетто с пустыми ведрами, на дне которых вверх дном лежали глубокие миски. Передвигалась она в основном по канализационным коллекторам, идущим через весь город. Придя в условленное место, она встречалась со связными, которые клали в ведра записки, патроны, оружие и накрывали их заготовленными мисками. Сверху насыпалась гнилая салака, источавшая ужасный запах.
Выйдя в гетто на поверхность и наткнувшись на патруль, Хартман снимала крышки ведер и спокойно предъявляла содержимое. Картина всегда была одной и той же: учуяв невыносимый смрад, нацисты, чертыхаясь и махая руками, сразу же отпускали девушку: «Закрой немедленно! Ступай!» Как офицер связи, Жута переходила из гетто на арийскую сторону, чтобы обеспечить бойцов оружием, корреспонденцией и провизией, по нескольку раз в неделю.
Оружие в основном получали от малоизвестной небольшой подпольной организации «Польское народное движение за независимость», которую возглавлял Цезарий Шемлей.
Один из руководителей Еврейского воинского союза Павел Френкель энергично закупал через Шемлея оружие, приобретая даже пулеметы — редкость для повстанцев, часто вынужденных довольствоваться самодельным оружием.
Ходить было не страшно, ведь все и так понимали, что ликвидация гетто не за горами. Днем раньше, днем позже — это ничего не меняло. Молодую девушку больше пугало то, что она пойдет на убой, как овца на заклание, или, что еще хуже, не выдержит пыток и сдаст товарищей. Поэтому на случай поимки Жута при себе всегда имела таблетку цианида.
Как позже вспоминала Жута, действительность была не такой красивой, как пишут в книгах. Никто о героизме не думал, ведь времени на такие рассуждения просто не было.
18 января 1943 года немцы начали очередную акцию по депортации обитателей гетто в концлагеря. Полностью депортировать евреев не получилось, и руководство еврейского подполья стало усиленно готовиться к последнему бою.
Территорией обороны Еврейского воинского союза были окрестности Мурановской площади, находящиеся между Мурановской улицей и улицей Налевки в варшавском районе Муранув.
Бойцы Еврейского воинского союза действовали автономно и прорыли под домами два основных тоннеля. От дома № 6 по улице Мурановской до штаб-квартиры организации в доме № 7–9, где находился основной арсенал оружия, шел подземный ход. Бойцы ЕВС подготовили позиции, укрепили огневые точки и оборудовали отходы.
18 апреля 1943 года Павел Френкель получил секретное донесение о скором начале германской операции и срочно сообщил об этом Мордехаю Анилевичу, коменданту Еврейской боевой организации.
Жута Хартман находилась в это время в районе фабрики щёток на улице Швентоерской, 36, куда с арийской стороны пришла большая группа евреев, чтобы праздновать наступление Песаха.
На следующий день, рано утром, большое количество сил CC и полицейских под общим командованием группенфюрера СС Юргена Штропа зашло в гетто со стороны улицы Налевки. Рядом со штаб-квартирой Еврейского воинского союза завязался жестокий бой. Повстанцы засели на чердаках и бросали оттуда гранаты, отвечали винтовочным и пулеметным огнем.
Хартман и ее отряд держали оборону на Швентоерской. Жуте дали винтовку и отправили на одну из точек на крыше. Завидев немецких солдат, девушка начала стрелять — командир приказал ей стоять до последнего. Немцы открыли шквальный огонь в ответ, поэтому постоянно приходилось менять позиции. На третий день боев, 21 апреля 1943 года, Хартман приказали спуститься в бункер под домом № 36 и оказывать медицинскую помощь раненым.
Жута и ее братья по оружию понимали, что всех ожидает смерть. В плен сдаваться никто не планировал. Во время боев на Мурановской площади кто-то из бойцов на крыше дома № 7–9 вывесил бело-голубое полотнище и польский национальный флаг, хорошо обозреваемые со всех сторон. «Мы ликовали несколько минут. Наконец-то мы свободны!» — вспоминала Жута. Флаги развевались над гетто четыре дня, о чем не забыл с нескрываемым раздражением написать в своем рапорте палач Варшавского гетто Штроп.
Держались на руинах сожженных немцами домов еще два дня. После подавления восстания Жута с другими бойцами укрылась в хорошо замаскированном бункере. Некоторые из них время от времени выходили ночью из укрытия, чтобы принести еду и оружие или напасть на немецких солдат, патрулировавших по ночам руины. Но примерно 6 мая укрытие, в котором находилась Хартман, было обнаружено и взорвано немецкими саперами. После пленения девушку перевезли на перевалочный пункт Умшлагплац, а через несколько дней отправили в лагерь в Понятовой под Люблином.
В числе немногих выживших ее направили из Понятовой в концлагерь Майданек. В Майданеке Хартман наказали 25-ю ударами плетью за то, что не стояла по стойке «смирно» во время поверки. Причем, по ее признанию, в лагере ее больше били польские капо, чем немки.
Жуту отправили на принудительные работы на фабрике HASAG — немецком концерне вооружений Hugo Schneider AG в лагере Скаржиско-Каменна. Оттуда она в 1944 году была переведена на оружейный завод в филиале Бухенвальда в Лейпциге.
Пережив марш смерти в конце войны, Жута вернулась с транспортом раненых солдат в Кельце, где узнала о смерти отца в Узбекистане и гибели матери и младшего брата в лагере Треблинка. В Кельце она работала в местном еврейском комитете по ул. Планты, 7. Там она собирала информацию от тех, кто пережил Холокост, но спустя четыре месяца, еще до печально известного погрома в городе, вместе с мужем уехала из Польши.
Покинув Кельце, вместе со своим мужем Моше Хартманом, с которым познакомилась в одном из концлагерей, Жута переехала сначала в Германию, затем — во Францию, где жили тетки Жуты.
Жута Хартман репатриировалась в Израиль вместе с мужем и трехлетним сыном Иегудой в 1952 году. Она устала от войны и согласилась на алию только после того, как боевые действия в Израиле подошли к концу. Сначала Хартманы жили в Амидаре в Бат-Яме, а затем они и несколько других семей из Амидара, большинство из которых пережили Холокост, переехали вместе в район Тель-Гиборим в Холоне. Там они создали свой собственный жилой комплекс, где у Жуты родился младший сын Хаим.
После репатриации Жута пыталась донести правду про героизм «ревизионистов» и других бойцов Еврейской боевой организации. Однако ее родной дядя строго-настрого предупредил, что из-за «альтернативной» информации у мужа Хартман могли возникнуть проблемы на работе.
В 1961 году Хартман, как жертву Холокоста, попросили дать показания на процессе Эйхмана. Но прямо перед судебным заседанием ей сказали, что она не может давать показания. По мнению Хартман, ей было отказано, чтобы замолчать историю о правых сионистах, участвовавших в боях.
Жута тяжело переживала этот инцидент, но не сдалась. «Трудно противу рожна прати», но не было ни одного государственного учреждения или официального органа, в который бы Хартман не постучала и не потребовала, чтобы он признал Еврейский воинский союз и его заслуги.
Десятилетиями Жуте Хартман систематически отказывали, причем в справочнике, изданном музеем «Лохамей а-Гетаот» («Бойцы гетто»), было указано, что она погибла в концлагере.
Но на 60-ю годовщину создания Государства Израиль брешь была пробита. В 2008 году, в День памяти Катастрофы и героизма, именно Жута Хартман зажгла факел памяти. Затем последовало вручение ей польского звания и всеобщее признание на родине. В 2011 году она участвовала в официальной церемонии в киббуце Лохамей а-Гетаот, основанном в 1949 году бывшими партизанами и бойцами еврейского сопротивления фашистам в Польше и Литве в годы Второй мировой войны.
Последний солдат Еврейского военного союза, Жута Хартман скончалась в Тель-Авиве 19 мая 2015 года, на 92-м году жизни, выполнив поставленную задачу. У Жуты остались два сына, пять внуков и шесть правнуков.
Жута Хартман стала героиней в документальном фильме Юваля Хаймовича и Симона Шехтера «Никто не забыт?» (2017)
03.01.2021
