Александр Глаголев
1872 – 1937
В октябре 1905 года в Киеве кипели страсти. Пытаясь противостоять революционно настроенной молодежи, рабочим, интеллигенции, открыто выступившим против полуфеодальной власти Романовых, царское правительство закрыло глаза на «патриотические» демонстрации черносотенцев. Дав громилам карт-бланш на бесчинства, власти избрали главной жертвой традиционного врага – еврейское население. И, как позже утверждал сенатор Федор Турау, исследовавший причины беспорядков в Одессе и Киеве, зачинщиками погромов в ряде случаев были не только маргиналы, мелкие лавочники и ремесленники конкурировавшие с евреями, но и полицейские чины.
В один из этих осенних дней, когда ситуация в Киеве совершенно вышла из-под контроля, разъяренная толпа, шедшая по Подолу к еврейским лавкам, увидала вдалеке православные хоругви. Прямо к толпе через Контрактовую площадь, мимо Гостиного двора направлялся крестный ход. Крестный ход распевал «Святый Боже…», а во главе его шел настоятель храма Николы Доброго отец Александр Глаголев. В полном иерейском облачении, с хоругвями и крестом, Глаголев спешил предотвратить погром.
Вскоре с другой стороны появился еще один крестный ход. Возглавлял его отец Михаил Едлинский, друг Глаголева, состоявший вместе с ним в Киевском религиозно-просветительском обществе и служивший настоятелем церкви Бориса и Глеба. Два крестных хода соединились на пересечении улиц Братской и Александровской и подошли впритык к агрессивной толпе. Батюшки обратились к единоверцам с жаркой речью, убеждая не заниматься злым, нехристианским делом. Через некоторое время толпа дрогнула: вооруженные топорами и ножами погромщики поснимали шапки и с пением «Спаси, Господи, люди Твоя…» стали расходиться. Погром был предотвращён.
Иерей Глаголев был не только приходским священником. Видный ученый, увлекавшийся древнееврейским языком и библейской археологией, он как никто другой понимал всеми гонимый народ. И, как настоящий христианин, неоднократно пытался помочь сынам Израилевым в их горестях и бедах.
Друг семьи Булгаковых, венчавший в 1913 году писателя Михаила Булгакова и его первую жену, Татьяну Лаппу, Александр Глаголев известен любителям литературы как человек, ставший прототипом отца Александра из романа «Белая гвардия».
Родился Александр 14 февраля 1872 года в селе Покровском Тульской губернии в семье Олимпиады и Александра Глаголевых. В семье были еще дети: Наталья, Вера и Федор. Александр-старший был священником, происходившим из потомственных дворян. С самого детства Саша-младший отличался незаурядными способностями к учению, зачитывался житиями святых. Разглядев в сыне талант, отец отправил его учиться в Беевское духовное училище Тульской епархии. После его окончания Саша Глаголев продолжил учебу в Тульской духовной семинарии, где затмевал всех однокашников своими талантами, в частности, в изучении иностранных языков, древних и современных. Кроме древнееврейского, древнеарамейского, древнегреческого и латыни Глаголев отлично знал французский, немецкий, английский языки, и еще с десяток других.
В 1894 году Александр Глаголев поступил на казенный счет в Киевскую духовную академию. Там его успехи в учебе снова впечатлили руководство. Через четыре года, по рекомендации известного палестиноведа и гебраиста Иоакима Олесницкого, Александр был оставлен в Киевской духовной академии в качестве профессорского стипендиата. С июня 1899 года он исполнял обязанности доцента на кафедре древнееврейского языка и библейской археологии, а в ноябре 1900 года назначен там же доцентом.
В 1899 году он, подающий надежды молодой ученый, женился. Его избранницей стала Зинаида Петровна Слесаревская, дочь помощника библиотекаря Киевской духовной академии Петра Кирилловича Слесаревского. У пары впоследствии родилось трое детей: Алексей, Сергей и Варвара. Во время Второй Мировой Войны Сергей служил в армии, а Варвара была со своим мужем, военным полковником, в Ичне.
Между семейными хлопотами и работой Александр Александрович находил время, чтобы писать диссертацию. В сентябре 1900 года Глаголев был удостоен степени магистра богословия за сочинение «Ветхозаветное Библейское учение об Ангелах». Спустя многие десятилетия священник Александр Мень отзывался о его диссертации так - «Глаголев …высказал ряд ценных соображений, подчас предвосхитив выводы современной библеистики».
Александр Глаголев состоял членом киевского отделения императорского Палестинского православного общества, Церковно-исторического и археологического общества при Киевской духовной академии. Являясь членом Комиссии по научному изданию славянской Библии, а также сотрудничая в различных церковных журналах, Александр Александрович стал автором комментариев на Третью и Четвертую книги Царств, книги Товита, Притчей, Песни Песней, пророков Наума, Аввакума, Софонии, Аггея и на Соборные Послания, написанные для «Толковой Библии», выходившей под редакцией А. П. Лопухина и его преемников.
Интересовался Глаголев и современным сионистским движением. В 1902-1905 годах была опубликована его работа под названием «Сионистское движение в современном еврействе и отношение этого движения ко всемирно-исторической задаче библейского Израиля». В 1905 году, в собрании Церковно-исторического и археологического общества, Глаголев читал реферат о Седьмом всемирном сионистском конгрессе, прошедшем в том же году в Базеле.
Однако не только научная и педагогическая деятельность привлекала Глаголева. Глубоко верующий человек, Александр Александрович решил продолжить свою священническую династию. В мае 1903 года он был рукоположен в иерея церкви Всех Святых, которая находилась на Щекавице. Вскоре, 15 июня, его перевели настоятелем церкви Николы Доброго в Киеве на Подоле, где ему довелось служить более 30 лет.
Продолжая преподавать в духовной академии, гебраист Глаголев был предан своему основному предмету и возмущался новым академическим уставом, вступившим в действие осенью 1910 года и отменяющим обязательное изучение в академии древнееврейского языка. Борьба за возврат иврита на первом курсе академии была долгой, но, в итоге, увенчалась успехом. Летом 1911 года Александр Александрович руководил первой паломнической экскурсией студентов Киевской духовной академии на Святую землю.
Однако главным событием в жизни иерея Глаголева в эти годы стало его участие во всемирно известном процессе Бейлиса. Но если раньше в спасении киевских евреев ему помогала способность убеждать толпу, то теперь отцу Александру пришлось иметь дело с судом присяжных и оголтелой правой прессой. Дело Бейлиса началось так. В 1911 году в Киеве пошел слух о том, что убитый в глиняных карьерах, на Татарке, подросток Андрей Ющинский стал жертвой тайного еврейского ритуала. Через несколько месяцев по обвинению в убийстве мальчика был арестован работник располагавшегося недалеко кирпичного завода – Мендель Бейлис. В условиях политического кризиса 1911 года российским правым нужно было громкое событие для укрепления их позиций, и поэтому обычное уголовное убийство начало превращаться в «кровавый навет».
При первой передаче дела в суд, в мае 1913 года, Александр Глаголев представил свою экспертизу, которая должна была выяснить, было ли убийство Андрея Ющинского ритуальным. Он был приглашен к участию в суде как специалист по Ветхому завету, культуре и обычаям еврейского народа. Глаголев утверждал, что закон Моисея запрещает пролитие человеческой крови и употребление ее в пищу. Талмуд и другие тексты раввинов этот закон не отменяли и не смягчали, поэтому, c точки зрения Глаголева, обвинение евреев в употреблении крови для ритуальных целей носило совершенно абсурдный характер. Его выводы позже подтвердили другие эксперты со стороны защиты: академик Павел Коковцов, один из крупнейших гебраистов и семитологов страны, профессор Петербургской духовной академии Иван Троицкий, московский казённый раввин Яков Мазе, а также философ и гебраист Павел Тихомиров.
Несмотря на травлю со стороны «исконно русских» кругов, отец Александр занял во время процесса принципиальную позицию. И в результате обвинение полностью проиграло богословский диспут. Вскоре несчастный Бейлис был оправдан и навсегда со своей семьей покинул Россию.
В 1914 году отец Александр был рукоположен в протоиерея. Во время Гражданской войны и после прихода к власти большевиков он продолжал служить в храме Николы Доброго. В 1923 году, после ареста епископа Василия Богдашевского, он стал исполнять обязанности ректора Киевской духовной академии. После официального закрытия академии в мае 1924 года Глаголев еще три года проводил занятия в форме богословско-пастырских курсов.
В начале 1930-х годов Глаголева органы НКВД УССР выгнали из его дома. Он поселился в маленькой комнатке, располагавшейся в церковной колокольне. Тогда же он был арестован по обвинению в принадлежности к «Истинно-православной церкви» и в течение полугода находился в заключении в Лукьяновской тюрьме. Его старший сын, Алексей, в мае 1932 года также был арестован, но вскоре освобождён из-за отсутствия доказательств.
Через несколько лет храм Николы Доброго был закрыт и разобран, и протоиерей Глаголев начал служить в храме Николая Набережного. Туда же перешел и его старый товарищ, Михаил Едлинский, c которым они во время Первой русской революции утихомиривали погромщиков.
После разгрома храма отца Александра ждал еще один удар – в 1936 году скончалась его жена, матушка Зинаида. Беспокоила Александра Александровича и судьба его старшего сына, студента физико-математического факультета Киевского педагогического института. Хрупкий интеллигент, Алексей демонстративно исповедовал православие: в 1936 году, на виду у всех, он нёс на себе по улицам Подола крест, сброшенный с купола церкви Николы Доброго. Несмотря на угрозы, Алексей хранил сброшенный крест, как и другие предметы культа, у себя в квартире.
Во второй и последний раз за протоиереем Александром Глаголевым пришли 20 октября 1937 года. По одному делу с ним проходил митрополит Киевский Константин (Дьяков), арестованный органами прямо во время службы в Покровском храме. Дьякову и Глаголеву в октябре 1937 года было предъявлено обвинение в том, что они являлись активными участниками «антисоветской фашистской организации церковников». Под этим казенным штампом чекистов скрывалось руководство Дьяковым и Глаголевым в Украине подпольной «тихоновской церковью», отказавшейся от сотрудничества с большевистским режимом. В самом деле, к «тихоновской» или подпольной «Истинно-Православной Церкви», оппозиционно настроенной по отношению к просоветскому «обновленческому» движению в Русской православной церкви, отец Александр, по всей видимости, отношения не имел. В 1934 году, когда один из лидеров «Истинно-Православной Церкви», епископ Дамаскин (Цедрик), посетил протоиерея Глаголева и предложил тому примкнуть к «Истинно-Православной Церкви», отец Александр ответил отказом. Он считал, что лучше иметь действовавший официально приход и держаться под гнетом до конца, чем идти в подполье.
Расследование по делу киевских священнослужителей проводил оперуполномоченный 4 отдела УГБ НКВД УССР Зуся Гольдфарб. Ни одного протокола допроса протоиерея Глаголева в деле нет. Имеется лишь несколько «собственноручных» заявлений. В первом из них сказано, что Александр Глаголев приблизительно в начале 1936 года «вошел в круг контрреволюционных настроений и устремлений», применявшихся в объединенной церковной практике. Это заявление обрывается на середине предложения.
Во втором заявлении, датированном 23 октября 1937 года, Александр Александрович подробно расписывает свой распорядок дня, заявляя, что с таким плотным графиком он имел крайне ограниченную возможность посещать своих знакомых. В частности, это касалось архиепископа Волынского и Житомирского Филарета, арестованного 16 июня 1937 года сотрудниками НКВД. Из-за крохотных размеров квартиры, располагавшейся в колокольне, указывал в своем заявлении Глаголев, к нему весьма редко приходили и его духовные дети. Даже в самых страшных условиях отец Александр боялся оговорить невинных людей.
Через четыре дня протоиерей Глаголев написал, что сообщит следователю НКВД о своей антисоветской деятельности, которая, однако, не представлялась ему нарушающей его «гражданскую лояльность власти». Среди долгого перечня «проступков» Глаголева значились поездки в Москву к патриаршему местоблюстителю Сергию без согласования с органами ГПУ, рецензирование научных работ и чтение лекций для желающих продолжить свое богословское образование, даже получение денежного перевода от профессора Белградского университета Федора Титова, приславшего 10 долларов детям священномученика или т.н. Киевского новомученика. Следует отметить, что протоиерей Глаголев своих заявлений не подписал.
Согласно материалам дела, Александр Глаголев скончался 25 ноября 1937 года в терапевтическом отделении тюремной больницы. Проведя чуть более месяца под следствием, священномученик якобы умер от уросепсиса и сердечной недостаточности. Ранее на подобные проблемы со здоровьем он никогда не жаловался. Священник ушел из жизни так же загадочно, как и проходивший по этому же делу Киевский митрополит Константин Дьяков, скончавшийся в тюрьме от артериосклероза сосудов 10 ноября 1937 года.
На эту странность через много лет обратил внимание заместитель начальника отдела по надзору за следствием в органах госбезопасности Г. Малый, занимавшийся пересмотром дела. В частности, к делу была приобщена только копия акта о смерти Глаголева, а не оригинал. В копии было написано, что Александр Александрович скончался 25 ноября 1937 года, в то время как в постановлении о прекращении дела чекисты указали, что Глаголев умер на месяц позже. Врачебного заключения о смерти Константина Дьякова в деле не было вообще. При этом в приобщенных к делу актах о смерти было сказано, что 10 ноября 1937 года, во время допроса, в помещении НКВД УССР скончалось два человека – без указания их личности.
Не пережил ареста и протоиерей Михаил Едлинский, друг и брат Глаголева во Христе, арестованный на следующий день после отца Александра и расстрелянный 17 ноября 1937 года.
В 1941 году, после начала немецко-советской войны, старший сын погибшего отца Александра остался с семьей в Киеве. Алексей Глаголев был рукоположён в сан иерея и стал служить в открытом «теплом» храме Иоанна Воина, находившемся при Покровской церкви.
Во время войны семья Алексея Глаголева, как и его мученик-отец, снова спасала людей. Алексей Глаголев и его жена, Татьяна Павловна, дочка Магдалина и сын Николай, рискуя жизнью, в течение двух лет прятали у себя еврейку Изабеллу Миркину и ее дочь Ирину. Глаголевы запомнились киевлянам и как спасители семьи Димитрия Пасечного, а также как люди, которые безуспешно пытались вызволить из нацистских лап семью крещеных евреев Гермайзе. Осенью 1943 года, перед самым освобождением Киева, Алексей Александрович с сыном Николаем попали в немецкий концлагерь на улице Артема. К счастью, им удалось бежать и дождаться прихода Красной армии.
В 1963 году проходило новое расследование по делу протоиерея Александра Глаголева. Его инициатором стал сын Алексей, чье героическое поведение во время оккупации отметили власти. Cледователям КГБ удалось разыскать в Тбилиси бывшего сотрудника НКВД Зусю Гольдфарба, который вел дело священномученика. Приехавший в Киев бывший чекист, а теперь военный пенсионер, был допрошен. По его словам, в Киеве он действительно вел дело одного священника, но в каком году это было и как звали подследственного, сказать затруднялся. Запомнил он лишь тот факт, что, отлучившись из кабинета еще до начала допроса, он оставил священника с кем-то из сотрудников. Вернувшись, обнаружил подследственного лежащим на полу без дыхания. Вызванный врач вынужден был констатировать смерть от резко обострившейся болезни. Речь бывший следователь якобы вел о смерти Киевского митрополита Константина Дьякова.
Гольдфарб утверждал, что хоть и подписал основные документы по делу Глаголева, но допросы его не проводил. И вообще, никакие недозволенные методы ведения следствия в бытность его следователем НКВД в отношении арестованных не применялись. Эти показания отличались от воспоминаний священника Кондрата Кравченко, который сидел вместе с Глаголевым в Киевской тюрьме. По его словам, отца Александра допрашивали 18 раз, причём во время ночных допросов его заставляли часами стоять с запрокинутой головой. На все вопросы отец Александр отвечал: «Господи, помилуй».
В 1963 году реабилитировать Александра Глаголева – власти не стали. Изменения наступили лишь через три десятка лет, в эпоху независимой Украины. Постановлением Генеральной прокуратуры Украины от 15 сентября 1993 года уголовное дело в отношении Александра Глаголева и Константина Дьякова было прекращено за отсутствием в их деяниях состава преступления.
12 сентября 1991 года, израильский государственный национальный мемориал Катастрофы и Героизма «Яд Вашем» удостоил Алексея и Татьяну Глаголевых, а также их дочь Магдалину (в замужестве Пальян) почетного звания Праведник народов мира. 8 октября 2000 года почетного звания Праведник народов мира был удостоен и внук отца Александра – Николай Глаголев. Также Праведниками народов мира признана семья Сергея Глаголева. В то время, когда он был на фронте, его супруга Мария с матерью Александрой Егорычевой и сестрами помогали спасать евреев из Бабьего Яра.
11.05.2021
Библиография и источники:
Дело № 627 по обвинению Дьякова Константина Григорьевича, Глаголева Александра Александровича по ст.ст. 54-10 и 54-11 УК УССР // ОГА СБУ, Ф.6, оп. 1, д. 71156.
Текст Алексея Глаголева "За друга своя" Текст Олексія Глаголєва “За други своя”
Глаголева-Пальян, М.А. Воспоминания об Александре Александровиче Глаголеве // Егупец. – 2001. – № 8. – С. 311–338.
Слово Праведника. Семья Глаголевых - Word of the Righteous. Glagolevy Family.
Яскевич, Л.Е. Жизнь священника Александра Глаголева.
Симанкова, Е. Священник Александр Глаголев доказал, что Бейлис не мог пить «кровь младенцев».
